Сола обратилась к нему:

– А с кем и какую сделку заключишь ты? Ведь если я откажу Солженову, то он бросит тебя на произвол судьбы и ты неминуемо погибнешь. А без тебя у нас со Споком ничего не останется.

– Ты права, – вмешался вулканец. – Вызволи капитана, а я постараюсь выбраться сам, своими силами.

– И ты заставишь меня жить потом, зная, что ты солгал? О чем ты говоришь, Спок?

Он отвел от нее взгляд и глухо проговорил:

– Ты обязана жить. Только забери капитана.

Сола повернулась к Солженову:

– Я не могу выбирать между ними и не буду.

– Ну что ж… – развел руками Солженов. – Или приговаривай их обоих к смерти, или соглашайся на мои условия.

– Я… – начала было Сола, но Кирк прервал ее:

– Нет!… Солженов, ты хочешь заполучить душу. Хорошо. В моем лице ты нашел жертву. Я не стану обещать, что не буду бороться с тобой, попав в твое «Единство». Но ты можешь использовать меня в своих целях.

Необязательно же мне принадлежать тебе или Гейлбрейсу, может быть, я смогу стать «мостиком» между вами, могу как-то повлиять на посла и он присоединится к вам… А мой корабль, Сола и Спок должны получить свободу, – нравится это им или нет. Солженов улыбнулся.

– Интересное предложение, капитан. Вы и вправду считаете, что ваша душа представляет для меня какую-то ценность?

– Да. – уверенно ответил Кирк.

– Гейлбрейс, – обратился Солженов к послу. – Вы и в самом деле готовы использовать капитана в качестве мостика между нами?

– А почему бы и нет? Но сначала он должен стать частью моего «Единства».

– И тогда вы сможете отказаться от союза со мной? – спросил Солженов.

– Я должен всесторонне обдумать этот вопрос и только потом дать ответ, – сказал Гейлбрейс. Солженов рассмеялся.

– К тому времени я, скорей всего, разрешу свой вопрос и откажусь от капитана в вашу пользу.

Спок наклонился над расселиной, взгляд его стал жестким:

– Такие жертвы мне не нужны, я их не приму.

Кирк выдержал его взгляд и ответил:

– А я и не предлагаю себя в жертву. Просто у меня появилось пристрастие к единению. Или… к «Единству». Это лучшее решение проблемы, Спок. Мы трое боролись до последнего, но, к сожалению, суть происходящего лежит за пределами наших понятий. Я не могу отнять Солу у тебя, как не могу видеть ее рядом с тобой. И не могу от вас уйти. Ты тоже не можешь. И она не может. Мы в безвыходном положении. Нам не выиграть, если мы не заплатим какую-то определенную цену. А освободив свой корабль, я смогу разобраться с проблемой «Единства». Не думаю, что оно останется прежним после моего присоединения к нему. И, во всяком случае, я не буду в нем одинок. Как не будешь и ты. Спок шагнул на самый край уступа, посмотрел вниз, на кипящую лаву, и предупредил:

– При первой же твоей попытке пожертвовать собой, Джим, я обессмыслю твою жертву.

– Спок! – закричал Кирк.

– Вопрос о выборе закрыт, – быстро проговорила Сола, в свою очередь, встав на край своего уступа. – Солженов, никто из них не станет твоим. Она высоко подняла голову. – Как и моим. У них свое предназначение, своя дорога в жизни. А у меня своя. На короткое время наши дороги пересеклись, а теперь должны снова разойтись в разные стороны. Я не могу ни остаться, ни уйти с одним из них. И не могу допустить, чтобы один из них оказался рядом с мертвым телом другого. Поэтому я остаюсь с тобой, Солженов, – но не как женщина, связанная узами со своим избранником, не как твое псионное оружие, но как вольное создание с пробужденной способностью к единству.

Пусть это будет моей проблемой. А возможно, – и твоей. Во всяком случае, для начала ты отпустишь «Энтерпрайз» и позволишь уйти от тебя всем Аргуновым и З'Элам, после чего мы выясним с тобой, как будет развиваться и мужать наше «Единство», превращаясь из куколки в бабочку.

– Нет! – прокричал Кирк. И Маккой подумал, что все они тут сошли с ума, потому что не могут же не слышать и не видеть, как таинственная рука пишет на стене слова неотвратимого приговора: исчислено время этой преисподней и положен ей конец. А все споры-разговоры пишутся вилами по воде. О чем бы не разглагольствовала Сола с Солженовым, она поняла, что ни Кирк, ни Спок не могут принадлежать ей ни порознь, ни, упаси, Боже, оба сразу.

– Сола, – не унимался Кирк. – Не уходи во мрак ночи. Ты больше всех заслуживаешь лучшей участи.

Сола улыбнулась и ответила:

– Я уже получила сегодня самое лучшее в моей жизни. Вы оба подарили мне его. И это будет поддерживать меня всегда и везде. Во всяком случае, должно поддерживать. Правда, осталась одна непроверенная предпосылка.

Возможно, я нашла бы ответ на нее, если бы капитан был одного вида со мной и если бы нас не подвергли этому испытанию. Но учитывая мой вид, подозреваю, что ответ был бы чисто биологический, а не логический.

– О какой предпосылке идет речь? – спросил Спок.

Взгляд Солы засветился каким-то внутренним торжеством, когда она ответила:

– Это предпосылка о вечной сущности моногамии.

Кирк и Спок обменялись быстрыми взглядами, и Маккою показалось, что они были ошеломлены.

Взгляд Солженова стал еще более жестким.

– Ты требуешь невозможного, – ответил он Соле. – А кроме того, это не даст ответа на вопрос Гейлбрейса, не так ли, посол?

– Нет, – ответил Гейлбрейс, – Не даст.

– Именем Господа, что за вопрос вы задаете? – взорвался Маккой, испытывая одновременно и страх, и гнев.

– Я задаю этот вопрос не от имени Господа, доктор, – ответил посол. Но от своего собственного. И суть его проста: единение или «Единство»?

Капитан проповедует некую силу любви индивидуумов, которая не может быть ни разрушена, ни заменена «Единством». Если это так, то я, в конечном счете, должен буду сохранить свое объединение в первозданном виде, учась терпимости по отношению к другим сообществам, а, может быть, даже любви.

Но если капитан ошибается, мы должны иметь лишь одно «Тотальное Единство» Солженова, чтобы предотвратить надвигающийся на нас хаос.

Гейлбрейс сделал паузу и закончил:

– Все предположения о жертвенности любви не дают ответа на этот вопрос, как и ваша готовность к самопожертвованию ничего не говорят о силе, – подчеркиваю! – о силе любви.

– Совершенно верно, – сказал Солженов и обратился к Соле. – Я приму твое контрпредложение, но с одним условием. Докажи мне, что сила любви, которую вы исповедуете, сила единства, существующего между вами тремя, сильнее моего «Единства»: помоги им обоим добраться до тебя живыми и невредимыми, не соединившись впоследствии ни с одним из них. Если ты сумеешь это сделать, я отпущу их вместе с их кораблем и… со всеми странниками, стучащимися в их ворота. Да, со всеми Аргуновыми и З'Элами, предпочитающими уйти от меня. А потом мы обсудим с тобой вопрос о нашем союзе. Сола отвернулась от Солженова и взглянула на глубокую, разверзшуюся у ее ног пропасть. Вместе с ней Маккой увидел шаткие остатки трубопровода, по которым вулканец мог бы добраться до Солы, если бы он был полуакробатом, полуобезьяной и полностью сумасшедшим. А узкие выбоины и щербины в стене, которыми мог бы воспользоваться Кирк, даже безумцу не оставляли надежды на спасение.

И тут же Маккой ощутил плотное, вязкое, как клей, псионное поле «Тотального Единства», направленное на Кирка и Спока, уловил в нем что-то незнакомое для себя. Что это? Ощущение удовольствия? Да, абсолютного удовольствия, граничащего с нестерпимой болью. Доктор сумел распознать и способ воздействия этого ощущения, в первую очередь поразившего Спока: жгучий «усик» проник в мозговые центры удовольствия, а затем яростно вонзился в точки слияния с подругой, избранной на всю жизнь. Это были самые потаенные, но зато и самые уязвимые чувства у вулканца.

Но Маккой знал, что и у Кирка те же самые чувства оказались не менее уязвимыми. Время от времени ему приходилось кого-нибудь терять, но долг службы, привязанность к своему экипажу и вечная дорога к Звездам притупляли боль от потерь, звали куда-то дальше. И вот появилась женщина, равная по силам и Кирку, и Споку, и от чувства к этой женщине не имелось противоядия ни у одного, ни у другого – она тоже принадлежала к Звездам.